Конкурсная работа. Номинация – Публицистика. 
«Галактический сезон литературных конкурсов 2015», I этап.

Можайщина на излучине Южного Буга
Андрей Стебелев

Возница потянул поводья – и кони резко притормозили, подняв копытами с гаревой дорожки облачко бурой пыли. Раскачивая коляску на рессорах, по лесенке из нее не сбежал, а скорее морской походкой вразвалку соскочил высокий крупный мужчина в офицерском мундире и всей своей широкой статью ринулся на крыльцо дворца.
"Барин приехали", – всплеснула руками ключница, а названный барином господин повернулся на каблуках на мраморном крыльце, вздел опоясанную пышными бакенбардами голову в небо и пробасил: "Красотища какая! Жаль, Коля не нарадовался". В июльском полуденном белесом небе 1873 года над Вороновицей кружили два ястреба. "Шуліки здобич виглядають", – проследив взгляд барина, ответствовал возница.
Коля – Николай Федорович Можайский – младший брат приехавшего барина, морской офицер, капитан второго ранга, выйдя в отставку, купил этот дворец в захолустной Вороновице на торгах в Одессе у проигравшегося в карты польского аристократа Адольфа Грохольского. А злые языки судачили, мол, не купил, а выиграл во хмелю у шляхтича в карты. Только не было ему, заядлому картежнику, счастья от такой удачи, не успел развернуться в полную силу в поместье, пожить всласть – ушел из жизни при неафишированных трагических обстоятельствах. Был похоронен в соседнем селе. И вот теперь его старший брат, Александр Федорович Можайский, тоже отставной морской офицер, только чином повыше, уже капитан первого ранга, прибыл на Подолье по-родственному распорядиться имением.
Дел было не много… Не успел прибыть, как избрали почетным мировым судьей Брацлавского округа Подольской губернии. Дворец из 43-х комнат нуждался в легком ремонте после предыдущих хозяев. Охота в здешних местах оказалась славная. Но не за этим же сюда приехал! Дело всей жизни, можно сказать, привело сюда.
Еще будучи молодым офицером, бороздя безмолвные просторы Белого моря и Балтики, заглядывался на птиц, бесстрашно парящих над гладью в поисках косяков рыб – своего пропитания. Та же картинка бередила ум 28-го летнего офицера и в кругосветном плавании на фрегате «Диана» вокруг африканского мыса Горн. Как же они летают? Это же чистой воды физика! А раз физика, то человеку подвластно создать аппарат тяжелее воздуха и подняться на нем в небо. 
Три года тогда понадобилось на то, чтобы вернуться домой, потому как во время землетрясения в Японии их фрегат потонул, и пришлось ему, не только моряку, но и инженеру по образованию, знавшему толк в корабельной архитектуре, строить новое судно – шхуну «Хеда». А обучен он был и навигации, и морской тактике, и астрономии. Знал теоретическую механику, начертательную геометрию, геодезию, фортификацию, теорию кораблестроения. Эпоха парусников при Можайском заканчивалась, и начиналась эра пароходного судоходства, поэтому грамотный и пытливый офицер досконально овладел премудростями устройства тогдашних двигателей и гребных винтов. Все эти морские штучки понадобятся ему для покорения третьей земной стихии – воздуха, для воздухоплавания.
Первые три года пребывания в Вороновице ушли на продолжение теоретических изысканий, составление сметы, скрупулезные расчеты, создание материальной базы, ведь сюда из Котельниково неужели бы довез оставшиеся там воздушные змеи и модели планеров, разве что саквояж с исписанными тетрадями.
"При наблюдении за полетом птиц, – писал он, – мы замечаем, что птица, получив быстроту движения вперед от взмахов крыльями, иногда, перестав бить крыльями и держа их и хвост неподвижно, продолжает быстро лететь вперед, парить в том же направлении. С уменьшением быстроты движения птица или начинает понижаться к земле, или снова махать крыльями. Эта способность парить не у всех птиц одинакова; легко заметить, что птицы, имеющие большую площадь крыльев при легком корпусе, парят лучше, чем птицы сравнительно тяжелее с небольшими крыльями. Наконец, легко заметить и то, что для первой категории породы птиц для возможности парения вовсе не требуется той быстроты полета, каковая необходима для последних".
Там, на Вологодчине, в имении супруги в Котельниково осталась столярная мастерская, Бычихинский холм, речка Тошна и Кубенское озеро с парящими над ними птицами… Но тут, на Подолье, нашлось место куда удивительнее и удобнее для летных экспериментов отставного моряка. 
Довеском к имению в Вороновице полагалась дачка «Дубина» в десятке верст от дворца с оборудованной летней купальней на Южном Буге. Рядом село Потуш, излучина реки в ивняке, холмы, поросшие луговыми травами, и раздольный ветер. То, что надо для полетов!
Соорудили мастерскую, ангар для летательных аппаратов, конюшню для ретивых лошадей и самое главное – несколько воздушных змеев и планеров.
Большой знаток управления сложной системой парусов на морском судне, Александр Федорович, экспериментируя с моделями, убедился, что существует определенный угол наклона крыла, при котором отношение подъемной силы крыла к силе сопротивления воздуха достигает максимальной отметки. Этот угол был найден им и рассчитан. Теперь это называется аэродинамическим расчетом крыла.
По его чертежам был построен гигантский воздушный змей, простейший планер, способный поднять могучего телосложением морского офицера в небо.
Снова лето. Кузнечики поют в травах. Слегка ветреный полдень. И потушанские крестьяне думают о пятидесятилетнем барине, как о ветреном мальчишке, который, обвязавшись ремнями, взгромоздился на подводу с невиданным монстром над головой – то ли с рыбацким бреднем на распорках, то ли с навесом для просушки зерна. Стоит в белой рубахе и покрикивает на Егора, своего возницу: "Давай, Егор Дмитриевич, гони, родимый!" А Егор возьми и стегани тройку коней, а те с горы стремглав понеслись, и как только телега не разлетелась вдребезги! Бабы – врассыпную, а Александр Федорович в небо взлетел на своей простыне с гиканьем и улюлюканьем. Дети крестьянские бежали за ним, да вскоре, уморившись, приотстали.
В связи с испытаниями в «Дубине», военный инженер, полковник П. А. Богословский писал в «Кронштадтском вестнике», что Можайский в 1876 году "два раза поднимался в воздух и летал с комфортом". А по свидетельствам очевидцев, передающимся из поколения в поколение, летал не дважды, а беспрестанно, при чем, перелетая за залетным ветром на другой берег Буга. Не всегда с комфортом, не всегда удачно, потому как даже ногу себе как-то сломал и потом до конца жизни ходил, опираясь на трость.
Кони у него были отборные. Одного раза разорвали замешкавшегося крестьянина. К прислуге быль требователен. Во всех делах щепетилен. Будь-то на охоте или на воздушных испытаниях, если кровь попадала на его одежду, немедленно требовал себе сменный сюртук.
В сентябре 1976 года он построил первую летающую модель самолета, названную им «летучкой». Она имела фюзеляж в форме лодочки, к которой под углом была прикреплена одна несущая поверхность – крыло. Тягу конструкции создавали три винта: один в носу фюзеляжа, два других в прорезях крыла. Винты приводились в движение часовой пружиной или скрученным резиновым жгутом. Шасси состояло из четырех колес и крепилось к фюзеляжу. Можайский предусмотрел установку на своей «летучке» аэронавигационного оборудования: компаса, спидометра, барометра-высотомера, термометра и прицела для осуществления бомбометания.
Успешные полеты над Бугом воздушного змея и деревянного планера подвигли бывалого моряка на дальнейшие жертвы. В 1879 году он возвращается в Россию и требует во всевозможных ведомствах денег на построение настоящего летательного аппарата в натуральную величину. Чиновники его выводы и расчеты ставят под сомнение, мол, не может самолет летать, не махая крыльями, а деньги дают неохотно и мизерные. Можайский продает имение жены и поместье в Вороновице ради завершения своих изысканий, практически оказываясь без средств к существованию.
И снова в июле месяце, но теперь 1882 года в Красном Селе под Петербургом им выстраданная машина с двумя облегченными паровыми английскими двигателями и более молодым, нежели Можайский, пилотом-механиком за штурвалом пробежала по наклонному деревянному настилу, приподнялась в воздух на мгновение, а потом завалилась набок, сломала себе крыло и повредила ногу летчику. "Самолет полетел, да на забор налетел", – как говорили тогда очевидцы.
И все-таки это была победа над силой притяжения… Да, маломощные двигатели требовали замены на более сильные, а для поперечной устойчивости и надежности управления следовало модернизировать хвостовое оперение, да только сановные вельможи пошли в отказ. Денег больше не дали, потому как считали воздухоплавание акробатикой и циркачеством. Александр Федорович Можайский, несмотря на то, что дослужился до звания контр-адмирала, умер в 1890 году в нищете и безвестности. Могила его на Смоленском кладбище в Петербурге долгий час считалась потерянной, чертежи развеялись огнем и временем, модели, как в Котельниково, так и на даче «Дубина», сгорели в горниле революций и войн. Племянник Александра Федоровича Николай Николаевич одно время демонстрировал полеты воздушного змея над Бугом, но в 1918 году и ангар с моделями пожрал огонь.
Через год после смерти Можайского другой новатор воздухоплавания Н. Е. Жуковский выступил с докладом «О парении птиц». До знаменитого полета братьев Райт оставалась 13 лет, который подтвердил верность пути, избранного Можайским.
Музей авиации и космонавтики в Вороновице, в чудом пережившем лихолетья дворце, открылся только в 1971 году. Из многочисленных экспонатов, тех, что имеют отношение к пионеру отечественной авиации – всего несколько: портсигар и солнечная акварель, нарисованная моряком в далекой Японии.
Дачи «Дубина» давно нет. На ее месте над Бугом поднялся подлесок, а в 1984 году был установлен памятный гранитный монумент с надписью: «Тут в 1873-1876 рр. родоначальник вітчизняної авіації О. Ф. Можайський проводив перші випробування літального апарату». Монумент сохранился, а цепи железные вокруг него похитили для сдачи на металлолом. И только холмы все те же, в пахучих луговых травах; Буг тот же – манящий своей излучиной за поворот, прямо в небо!
Местность эту глухую люди давно называют «Можайщиной». В конце 2012 года ландшафтный комплекс «Можайщина» в с. Потуш Тывровского района был определен в результате конкурса в качестве одного из «Семи чудес Тывровщины».